[В начало сайта] [Список произведений] [Статьи о писателе] [Афоризмы]
[Сборник "Валтасар"] [Сборник "Перламутровый ларец"] [Сборник "Рассказы Жака Турнеброша"] [Сборник "Семь жен Синей Бороды и другие чудесные рассказы"]


Анатоль Франс. Госпожа де Люзи

 
скачать    Начало произведения

     Анатоль Франс. Госпожа де Люзи
     
     
     Из сборника "Перламутровый ларец"
     
     -------------------------------------------------------------------
     Анатоль Франс. Собрание сочинений в 8 тт. Том 2. М.: 1958
     Перевод Н.Г. Яковлевой
     Комментарии С.И. Лиходзиевского
     Ocr Longsoft для сайта http://frans.krossw.ru, август 2007
     -------------------------------------------------------------------
     
     
     (Рукопись от 15 сентября 1792 г.)
     
     Марселю Прусту [*]
     
     
     I
     
     Когда я вошел, Полина де Люзи протянула мне руку. И с минуту мы хранили молчание. Ее шарф и соломенная шляпа, небрежно брошенные, лежали на кресле.
     На эпинете были раскрыты ноты «Мольбы Орфея» [*]. Подойдя к окну, она провожала глазами солнце, уходившее за кровавый горизонт.
      — Помните ли вы, сударыня, — сказал я, — слова, произнесенные вами ровно два года тому назад, у подножья этого холма, на берегу реки, к которой обращены сейчас ваши взоры? Помните ли вы тот миг, когда, обводя окрест пророческим жестом руки, вы предрекали дни испытаний, дни преступлений и ужаса? Вы предвосхитили признание в любви, готовое сорваться с моих уст, сказав: «Посвятите свою жизнь борьбе за справедливость и свободу!» Сударыня, я отважно вступил на путь, указанный вашей рукой, которую я, увы, не часто мог целовать и орошать слезами. Я повиновался вам, я писал, я выступал с речами. Два года вел я, не зная покоя, борьбу с голодными сумасбродами, сеющими смуту и ненависть, с трибунами, соблазняющими народ истерическими проявлениями мнимой любви, и с трусами, готовыми подчиниться всякой власти.
     Она прервала меня, подав знак прислушаться. И тут до нашего слуха, ворвавшись в щебетание птиц, оглашавших своими голосами благоуханный воздух сада, донеслись отдаленные возгласы: «На фонарь аристократа!»
     Без кровинки в лице, она так и замерла, приложив палец к губам.
      — Преследуют какого-нибудь несчастного, — сказал я. — В Париже днем и ночью идут обыски и аресты. Могут пожаловать и сюда. Я должен удалиться, чтобы не компрометировать вас. В этом квартале меня мало знают, а все же в нынешние времена я гость опасный.
      — Останьтесь, — сказала она.
     Крики вторично ворвались в мирную тишину вечера. Послышался шум шагов, выстрелы. Вот уже они совсем близко; кто-то кричит: «Обложите выходы! Как бы негодяй не ускользнул!»
     Госпожа де Люзи, казалось, становилась спокойнее по мере приближения опасности.
      — Поднимемся на второй этаж, — сказала она, — нам будет видно сквозь жалюзи, что творится на улице.
     Но, открыв дверь, они сразу же наткнулись на лестничной площадке на обессилевшего, мертвенно-бледного человека, у которого колени подгибались и зубы стучали. Этот призрак прошептал задыхающимся голосом:
      — Спасите меня! Спрячьте!.. Они уже тут... Они взломали дверь, проникли в мой сад. Они идут...
     
     
     II
     
     Госпожа де Люзи, узнав Планшоне, старика философа, жившего в соседнем доме, шепотом спросила:
      — Моя кухарка видела вас? Она якобинка!
      — Меня никто не видел.
      — Славу богу, сосед!
     Она повела его в спальню, и я последовал за ними. Нужно было что-то придумать, найти какое-нибудь укромное место, куда можно было бы спрятать Планшоне на несколько дней, на несколько часов, хотя бы на столько времени, чтобы преследователи сбились с ног и потеряли след. Условились, что я буду наблюдать за окрестностью и, по моему знаку, наш бедный друг выйдет через садовую калитку.
     А он едва держался на ногах. Этот человек находился в состоянии крайнего потрясения.
     Он пытался объяснить, что его, врага священников и королей, обвиняют как участника заговора Казотта [*] против конституции и в том, что он десятого августа присоединился к защитникам Тюильри [*]. Недостойная клевета! Все дело в том, что его ненавидит Любен, тот самый Любен, бывший мясник, которого он сто раз собирался поучить палкой, как надо отвешивать говядину! А теперь он председатель секции той самой улицы, где была его лавка.
     Произнеся это имя приглушенным голосом, он вдруг закрыл лицо руками, ему почудилось, что перед ним стоит сам Любен. И действительно, на лестнице послышались чьи-то шаги. Г-жа де Люзи закрыла дверь на задвижку и втолкнула старика за ширмы. В дверь постучали, и г-жа де Люзи узнала голос своей кухарки, кричавшей, что надобно отпереть калитку, — дескать, городские власти вместе с национальной гвардией пришли произвести обыск.
      — Они говорят, — прибавила девушка, — будто в нашем доме прячется Планшоне. Я-то хорошо знаю, что вы не пожелаете укрывать такого злодея! Но они мне не верят.
      — Ну, что ж, пусть войдут! — спокойно крикнула г-жа де Люзи. — Пусть обыщут весь дом, с погреба до чердака!
     Бедняк Планшоне впал в обморочное состояние, услышав из-за ширмы этот диалог, и мне стоило большого труда привести его в чувство, смочив виски водою.
      — Мой друг, — тихо сказала г-жа де Люзи старику, когда он пришел в себя, — доверьтесь мне. Помните, что женщины хитры.
     Затем она немного выдвинула из алькова кровать, сняла с нее одеяло и, с моей помощью, положила лежавшие на ней три матраца так, что у стены образовалось небольшое пространство между верхним и нижними матрацами.
     В то время как она спокойно занималась этими приготовлениями, на лестнице раздался топот ног, обутых в башмаки и сабо, стук ружейных прикладов, послышались хриплые голоса. Для нас троих то была ужасная минута; но вскоре грохот раздался над нашими головами. Мы поняли, что отряд, под предводительством кухарки-якобинки, обыскивает прежде всего чердаки. Потолок трещал, слышались угрозы, хохот, удары ног и штыков о переборки. Мы вздохнули свободнее, но нельзя было медлить ни минуты. Я помог Планшоне втиснуться в узкое пространство между матрацами.
     Глядя на нас, г-жа де Люзи качала головой. Развороченная постель имела весьма подозрительный вид.
     Она попробовала оправить ее, но это ей не удавалось.
      — Придется мне самой лечь в постель, — шепнула она.
     Она посмотрела на часы — было семь часов вечера. Лечь спать так рано? Правдоподобно ли? Сказаться больной? Нечего было и думать об этом: кухарка-якобинка раскрыла бы ее хитрость.
     Она колебалась несколько секунд; затем спокойно, с величественной простотою разделась в моем присутствии, легла в постель и приказала мне снять башмаки, камзол и галстук.
      — Вам придется быть моим любовником, и пусть они нас накроют. Когда они явятся, вы якобы не успеете привести в порядок свой костюм. Вы откроете им дверь в одной куртке [1], с растрепанными волосами.
     Приготовления наши были закончены, когда отряд муниципальной гвардии, с ругательствами и проклятиями, спустился с чердака.
     Несчастный Планшоне так дрожал, что сотрясалась постель.
     Более того, он задыхался, и его хрип, наверное, был слышен даже в коридоре.
      — Как жаль, — прошептала г-жа де Люзи, — а я была так довольна своей выдумкой! Будь что будет! Не станем отчаиваться, и да поможет нам бог!
     Дверь задрожала под ударами кулаков.
      — Кто там? — спросила Полина.
      — Представители народа.
      — Не можете ли вы подождать минуту?
      — Отпирай! Иначе взломаем дверь!
      — Отоприте им, друг мой.
     Внезапно каким-то чудом Планшоне перестал дрожать и хрипеть.
     
     [1] Куртку носили под кафтаном. Это был своего рода жилет, длиннее теперешних и с длинными рукавами. (Прим. автора)
     
     
     III
     
     Любен, опоясанный трехцветным шарфом, вошел первым; за ним следовало человек двенадцать с пиками. Обводя попеременно взглядом г-жу де Люзи и меня, он вскричал:
      — Убей меня бог! Мы вспугнули влюбленных. Простите нас, красавица!
     Затем, оборотившись к солдатам муниципальной гвардии, провозгласил:
      — Одни только санкюлоты и нравственны!
     Но, вопреки своему изречению, он пришел в веселое расположение духа.
     Он сел на кровать и, взяв прекрасную аристократку за подбородок, сказал:
      — И то сказать, такие губки созданы не для того, чтобы день и ночь бормотать «Отче наш»! Это было бы досадно. Но Республика прежде всего! Мы ищем предателя Планшоне. Он здесь, я в этом уверен. Он мне нужен! Я отправлю его на эшафот. На сей раз мне повезло!
      — Ну, что ж, ищите его!
     Они заглядывали под диваны и кресла, отворяли шкафы, шарили под кроватью пиками, прощупывали матрацы штыками.
     Любен, почесывая за ухом, искоса поглядывал на меня. Г-жа де Люзи, опасаясь с его стороны какого-либо затруднительного для меня вопроса, сказала:
      — Друг мой, ты хорошо знаешь расположение дома; возьми ключи и проведи повсюду господина Любена. Я знаю, ты почтешь за удовольствие оказать услугу патриотам.
     Я привел их в погреб, где они единым духом опустошили изрядное количество бутылок. Затем Любен принялся прикладом вышибать днища полных бочонков. После чего он удалился из залитого вином погреба, дав знак к отступлению. Я проводил их до ограды и, заперев за ними калитку, поспешил к г-же де Люзи с известием, что мы спасены.
     Тогда она, наклонившись к матрацам, позвала:
      — Господин Планшоне! Господин Планшоне!
     В ответ послышался слабый вздох.
      — Слава богу! — воскликнула она. — Вы меня страшно испугали, господин Планшоне! Я думала, вы умерли.
     
     
     Комментарии:
     
     Марсель Пруст (1871 — 1922) — французский писатель, автор сборника новелл «Утехи и дни» (1896) и многотомного романа «В поисках утраченного времени».
     На эпинете были раскрыты ноты «Мольбы Орфея». — Эпинет — струнно-клавишный музыкальный инструмент, «Мольбы Орфея» — ария из оперы Глюка «Орфей и Евридика».
     ...как участника заговора Казотта... присоединился к защитникам Тюильри. — Казотт Жак (1720 — 1792) — французский поэт и писатель, ярый враг революции, казненный по обвинению в монархическом заговоре. 10 августа 1792 г. парижский народ штурмом взял королевский дворец Тюильри и потребовал отречения Людовика XVI от власти.

Анатоль Франс: Биография и творчество.